Лето
Запись IV. Главный анализ
Я написала врачу из Санкт-Петербурга. Написала в Viber совершенно незнакомому человеку, изложив всю свою историю болезни (насколько могла это сделать). Отправила ему фотографии своих больничных выписок, результаты биопсии костного мозга и т. д. В конце написала: «Буду признательна за любой совет или ответ».
Врач доступно объяснил, почему мне стоит поторопиться и срочно лететь к ним в Петербург. Я, конечно, сомневалась. Мне опять стало страшно. Страшно было принять решение. Но еще страшнее, что я окажусь одна в новом для меня городе.
Там не будет поддержки и опоры мужа, который каждое утро приезжал ко мне перед работой в больницу, по выходным гулял со мной во дворе больницы и лежал со мной рядом на кровати. Мы с ним смотрели фильмы, как дома. Он держал меня за руку, и мне ничего не было страшно и никогда не было больно.
У меня есть сестра, но она еще дальше – живет в Украине, приезжала ко мне на несколько дней, когда делали химию. Кормила меня, оберегала и обнимала…
И мама с папой живут в Украине. О моей болезни они узнали далеко не сразу. Мы им не говорили. Им в этом году исполнилось 70 лет – это много. Я их очень люблю, я не знала, как им сказать. Как сказать самым дорогим людям, что их дочь заболела? Тем более сначала у меня ничего не было, кроме диагноза. Потом я не знала, как им сказать, что все серьезно, но не стоит переживать. Я призналась маме уже почти перед отъездом в Питер. Мама все рассказала папе. Они приняли эту новость. Они сильные. Мама с сестрой даже приехали проводить меня на лечение в другой город.
Билет я купила сама. Собрала чемодан вещей из расчета «не менее трех недель». Три с половиной часа полета – с низким гемоглобином, с постоянным головокружением, шумом в ушах и ощущением, что сквозь тебя едет поезд. И вот я в Санкт-Петербурге. На такси добралась до отеля, а наутро отправилась в НМИЦ онкологии имени Петрова Н.Н.
20 мая 2019 года меня госпитализировали. И знаете, что выяснилось? Если коротко, в моем родном онкодиспансере мне не сделали анализ, который отвечает на главный вопрос: нужна ли конкретно в моем случае трансплантация костного мозга? Там есть три возможных варианта ответа: 1) обязательно нужна (без нее не будет выздоровления); 2) определяется по результатам лечения врачами и 3) не нужна вообще (достаточно химиотерапии, «поломка» незначительная). Этот анализ нужно делать в самом начале, до проведения химиотерапии. У меня не было этого анализа, а значит, я по умолчанию попадаю в зону риска, и пересадку костного мозга мне обязаны сделать, даже если без нее можно было бы обойтись.
Обидно, что мне не дали выбора. За меня все решил один человек. Человек, который учился шесть лет, потом практика, должность, работа, опыт… Да, в моем городе не делают такой анализ, но кто дал право решать за меня?! Мне не предложили сделать этот анализ в любом другом городе России, не предложили отправить материал курьером для анализа… Этого я пока не осознала, этого я пока не простила, это не отпускает меня до сих пор.
Мой новый доктор сказал, что делать этот анализ после двух химий бесполезно. Но я все равно сделала, чтобы точно знать, что трансплантация неизбежна. Анализ показал и хорошее, и плохое. Хорошее – я в норме, плохое – установить тип лейкоза невозможно.
К 23 мая, перед третьей химиотерапией, я была самым обследованным человеком в нашей семье. Органы оказались готовы к химии, и начался следующий курс. С мая по август мне сделали трепанобиопсию, взяли образец кости и сделали шесть миелограмм (анализов костномозговой ткани) из подвздошной кости. Еще была первая в жизни стернальная пункция – совсем безболезненная, вопреки описаниям из интернета, процедура. Вот только последствия ее у всех разные. У кого-то ничего, а у кого-то болит голова. Лично я лежала три недели. После такого начинаешь заново ценить каждый шаг. И еще я теперь зачем-то знаю, что от крыльца больницы до аптеки – 56 шагов.
В сентябре я вернулась домой в ремиссии
Свежие комментарии